За два часа до окончания смены я отправила Роману еще однопослание.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, позвонимне, — взмолилась я. — Даже если ты сердишься на меня за случившееся.Просто сообщи, что ты жив и здоров.

Ответа опять не последовало. В восемь, когда до окончаниясрока остался час, я еще раз позвонила ему. У меня начиналась истерика. О боже,что делать? Мне оставалось только одно: бродить по квартире и думать, не порали позвонить Роману снова.

Когда часы показали без пяти девять, я схватила сумочку,готовясь выбежать на улицу и помчаться куда глаза глядят. Время почти вышло.

Что могло случиться? Как я узнаю, выполнила ли я требованиянефилима или нет? Возможно, в завтрашней газете появится фотографияраспростертого на земле Романа? Или нефилим подбросит мне еще одну записку? Илипришлет какой-нибудь зловещий символ? А вдруг он имел в виду совсем не техлюдей, о которых думала я? Вдруг речь шла о существах из другого мира?

Я распахнула дверь кабинета и ахнула.

— Роман!

Я чуть не сбила его с ног. Он стоял на пороге, ошарашенныйне меньше моего.

Я выронила сумочку, бросилась к Роману и обняла так крепко,что он с трудом сохранил равновесие.

— О боже, — выдохнула я ему в плечо. — Как ярада тебя видеть!

— Догадываюсь. — Он слегка отстранился и посмотрелна меня. В его глазах читалась тревога. — Господи, Джорджина, чтослучилось? Я получил от тебя около восьмидесяти сообщений…

— Знаю, знаю. — Я все еще не выпускала его изобъятий. Стоило мне только взглянуть на него, как с новой силой вспыхнули всечувства, которые я считала давно умершими. Он выглядел чудесно. И пахтоже. — Извини… Я думала, с тобой что-то случилось.

Я снова обняла его и бросила взгляд на свои наручные часы.Девять. Моя смена кончилась. И дурацкая игра нефилима тоже.

— О'кей, все в порядке. — Он неловко похлопал меняпо спине. — Что происходит?

— Не могу сказать… — У меня сорвался голос.

Он хотел возразить, но раздумал.

— О'кей. Не будем торопиться. Ты очень бледная. Давайкуда-нибудь сходим и перекусим. А потом ты мне все объяснишь.

О да, беседа была бы веселая…

— Нет. Это невозможно…

— Брось. Нельзя отправлять мне эти сумасшедшиепослания, а потом возобновлять игру в салочки. Джорджина, я не шучу. Ты ужасновыглядишь. Тебя трясет. В таком состоянии я не могу оставить тебя одну. А темболее после всех этих звонков.

— Нет. Нет. Мы никуда не пойдем. — Я села надиван. Нужно было заставить его уйти, хотя мне очень этого не хотелось. —Давай останемся здесь.

Роман явно обиделся. Он принес мне стакан воды, сел рядом,взял меня за руку и начал говорить о всяких пустяках, пытаясь развеселить. Япостепенно успокаивалась.

К моим истерическим телефонным звонкам Роман отнесся сюмором и ненавязчиво продолжал требовать объяснения, но я уклонялась от ответа.Я лишь сказала, что у меня имелась веская причина волноваться за него. Наконец,он сдался, но лишь на время. Он опять стал меня развлекать: болтать о политике,жаловаться на абсурдные законы и лицемерие властей.

Ближе к концу вечера я расслабилась. Теперь меня смущалотолько собственное поведение. Черт бы побрал этого нефилима…

— Уже поздно. Я пойду, ладно? — Он стоял со мной уокна гостиной, выходившего на бульвар Королевы Анны.

— Ладно. Так будет лучше.

— Смотря для кого. — Он хмыкнул и провел рукой помоим волосам.

— Спасибо, что пришел. Я знаю… знаю, это выглядитглупо, но, поверь, у меня были основания для опасений.

Он пожал плечами.

— У меня нет выбора. Придется поверить. Кроме того…приятно знать, что ты волновалась за меня.

— Конечно, волновалась. А как же иначе?

— Не знаю. Тебя не разберешь. Я так и не понял,нравился ли тебе… или только помогал провести время. Отвлечься.

У меня в голове застучало. Нужно было обратить внимание наслова Романа, но я реагировала лишь на его близость.

— Роман, ты мне нравишься. Всему остальному можешь неверить, но это правда.

Тут он улыбнулся. Его улыбка была такой прекрасной иискренней, что у меня растаяло сердце. О боже, как я тосковала по этой улыбке,по его насмешливому очарованию! Роман положил ладонь мне на затылок, привлек ксебе, и я поняла, что он хочет меня поцеловать.

— Нет… нет… не надо, — пробормотала я, пытаясьвыскользнуть из его объятий.

Роман шумно выдохнул и слегка отстранился, но не отпустилменя. На его лице отразилась досада.

— Все еще боишься этого?

— Ты не понимаешь. Извини. Я просто не могу…

— Джорджина, когда мы поцеловались в прошлый раз, непроизошло ничего особенного. Ты делаешь из мухи слона.

— Знаю. Но все не так просто.

— Ничего не произошло, — повторил Роман.

Внезапно его тон стал резким.

— Я знаю, но…

Я споткнулась на полуслове. «Ничего не произошло». Нет, в тотвечер на концерте что-то произошло. В тот момент, когда мы целовались вкоридоре. Я видела, что после поцелуя Роман зашатался. Но я… что произошло сомной? Что я почувствовала? Ничего. Поцелуй был страстным. Я целовалась ссильным мужчиной, которого отчаянно желала. Это должно было что-то вызвать.Даже если бы на месте Романа оказался Уоррен, после такого поцелуя во мнепробудился бы инстинкт суккуба. Между нами возникла бы связь даже в том случае,если бы перенос энергии был незначительным. А поцелуй с Романом не вызвал вомне отклика вообще.

Тогда я приписала это количеству выпитого. Но объяснениебыло смехотворное. Пить мне приходилось часто. Хотя, конечно, алкоголь могпритупить мои чувства. Скорее всего, в тот вечер именно так и случилось. Но всеже… Все же это не помешало бы мне почувствовать что-то после сексуального илиинтимного физического контакта, если только…

Если только я не имела дело с другим бессмертным.

Я отпрянула от Романа и вырвалась из его объятий. В первыймомент он удивился, но тут же все понял. Его прекрасные глаза опасно блеснули.

— Долго же до тебя доходит, — со смехом сказал он.

— Ты притворился… притворился, что мой поцелуй повлиялна тебя… — хрипло выдавила я.

Роман, продолжавший смеяться, шагнул ко мне, и я сморщилась,пытаясь придумать, как сбежать из собственной квартиры. В комнате, несколькомгновений назад казавшейся уютной и безопасной, внезапно стала тесно и душно. Ихотя квартира была маленькой, дверь теперь находилась слишком далеко. Я немогла дышать. Веселый блеск его глаз сменился изумлением.